Кони

Японцы активно использовали лошадей. В Зёхё Моногатари читаем: «Беря лошадей в поход, проявляй осторожность. Молодые кони могут сорваться с привязи или испугаться. Поскольку такие случаи могут обернуться норажением армии, они совершенно недопустимы. Старайтесь посильнее утомлять лошадей, чтобы у них не оставалось сил на подобные выходки». Строгие меры предписывались и для раненых. В Зёхё Моногатари описываются следующие ужасные способы извлечения стрел:

«Подвяжите волосы и палочками для риса извлеките стрелу. Если невозможно удержать стрелу за обломок древка, воспользуйтесь клещами. С помощью клещей обычно удается извлечь стрелу».

Если стрела застряла в лицевых костях, применялся следующий метод:

«Голова не должна двигаться, поэтому привяжите раненого к дереву гак, чтобы голова была жестко закреплена. После этою можно начать извлечение. Стрелу извлекайте осторожно, но при извлечении кровь обычно заливает глазницы».

Наиболее впечатляющий совет, содержащийся в Зёхё Моногатари касается помощи укушенному змеей:

«Если кого на привале укусила змея, не надо бегать по лагерю. Быстро наложите на место укуса один монме пороху и подожгите его. Огонь уничтожит яд, но если этого не проделать сразу, то средство уже не поможет».
Захват трофеев

Все время свободное от сражений и маршей солдаты обычно посвящают захвату трофеев и разорению территории противника. Как уже говорилось, в период Враждующих государств среди асигару было множество сомнительных личностей, которые присоединялись к армии за тем, чтобы набрать побольше трофеев. Когда же асигару стали неотъемлемой частью самурайской армии, продолжали ли они свою прежнюю деятельность?

Грабеж иногда был необходим как средство снабжения армии во время ее пребывания на территории противника. Такой грабеж обычно воспринимался как допустимое занятие. Однако в Зёхё Моногатари говориться, что если армия достаточно подготовлена к походу, то необходимости в грабеже не возникает:

«Запасов возьми на 45 дней, может быть на три-четыре дня больше, но не более того, чтобы не утомлять лошадь. На территории противника нет места неподготовленности. В противном случае тебе придется брать пищу у товарищей, которые окажутся настолько глупы, чтобы дать ее тебе».

Когда же грабежа населения все же было не избежать, Зехе Моногатари дает такой совет:

«Пищу и платье обычно закапывают в землю внутри домов. Если же ее закапывают вне дома, то складывают в горшок или котелок. Чтобы найти такой схрон, зарытый где-то вне дома, воспользуйся утренним заморозком. На землю ляжет иней, но там, где недавно что-то закопали, инея не будет. Таким методом удалось найти много вещей».

Асигару также предупреждались относительно возможных ловушек, устраиваемых противником:

«Помни, что противник может отравить источник воды кровью мертвеца.

Никогда не пей воду из колодцев на территории противника. В колодце может плавать кал. Пейте проточную воду из рек. Пересекая границу провинции, позаботься о запасах воды. В котел с питьевой водой брось несколько абрикосовых косточек, завернутых в шелк, или брось гуда нескольких улиток, собранных в родной провинции и высушенных на солнце. Эти методы сделают воду пригодной для питья».

В Западной Европе сбор трофеев и фуражировка всегда сопровождались насилием и издевательствами над мирным населением. В Японии все обстояло совершенно иным образом. Японские даймё хорошо понимали, что крестьяне — это источник их богатства. Поэтому, вторгаясь на территорию противника, даймё не стеснялся разорять хозяйства, но старался не трогать людей, которые могли перейти на его сторону и возделывать его поля. Лишь после того, как и конце XVI века крестьяне оказались прикреплены к земле, появились первые случаи жестокого отношения к ним. Так, крупнейшее крестьянское восстание, известное под названием воина Симабара, вспыхнуло в 1637 году из-за жестокого отношения к крестьянам со стороны Мацукура Си-гемаса. Тот, в качестве наказания, надевал на крестьян соломенные накидки и поджигал их, так что человек мучительно умирал от ожогов. Такое отношение к крестьянам было немыслимо еще полвека назад, когда крестьяне могли просто уйти от жестокого хозяина.
Потери среди мирного населения

В японских письменных источниках почти не встречаются упоминании о преднамеренном избиении мирного населения, хотя, возможно, молчание объясняется тем. что для летописца это обстоятельство было маловажной деталью. Когда в 1569 году Такеда Синген был вынужден снять осаду с замка Ода-вара, он перед отходом сжег окружающий замок город. Но когда Тоётоми Хидэеси взял Кагосима (1587) и Одава-ра (1590), то ничего похожего на разграбление городов в европейском понимании не отмечалось. Напротив, при описании подавления крестьянских восстании постоянно упоминаются потери среди мирного населения. В этих случаях граница между солдатами противника и гражданскими лицами отсутствовала. Нобунага в 1573 году взял Нага-симу, окружив город палисадом и предав все, что оказалось внутри, огню. Восстание Симабара закончилось большей резней, но, повторяем, регулярные боевые действия редко когда сопровождались гибелью мирного населения.

Корейская кампания (1592-98) добавляет к этой картине новое измерение. Нет данных о том, что к корейским крестьянам, перешедшим на сторону японцев, было плохое отношение. Напротив, некоторые корейские коллаборационисты сумели извлечь из сотрудничества с японцами немало выгоды. Японцы брали все, что им требовалось, у корейцев. Грабежами и реквизициями занимались в основном асигару. В то же время известно о высоких потерях корейского населения во время штурма корейских городов. Особенно кровавыми были штурмы Чхонджу и Намвопа. С другой стороны, эти потери могли объясняться тем, что население городов участвовало в защите крепостных стен.

Наиболее весомое свидетельство о жестокости японцев в Корее содержится в малоизвестном документе — дневнике японского буддийского монаха Кейнен, который сопровождал даймё Ота Казуёси в походе в качестве личного духовника и врача. Кейнен тайком записывал свои наблюдения и чувства, какие он испытывал, глядя на страдание мирного населения Кореи. Он был свидетелем падения крепости Намвон в 1597 году и описал массовые избиения, происходившие при этом. Кейнен сообщает, что печально известный (и неправильно названный) холм из ушей в Киото содержал в себе носы не только убитых солдат, но и тысяч нонкомба-тантов: мужчин, женщин, детей. Кейнен также сообщает, что тысячи корейцев были отправлены в Японию в качестве рабов.

Кейнен рассказывает также и о жестоком обращении японских самураев с простыми японцами. Речь идет о рабочих, согнанных на строительство замка Ульсан:

«Их били за малейшую провинность или ошибку в работе. Во многих случаях эта ошибка становилась для человека последней в жизни... Если ад существует, то он находится здесь».

Кейнен также рассказывает историю о том, что группу рабочих отправили в лес за дровами. Когда те обрубали ветки, на них наткнулся китайский патруль и всех их перебил. В другом месте он говорит о заброшенных за море рабочих, сгибающихся под тяжестью грузов, выгружаемых с кораблей, прибывших из Японии.

Кроме того, в дневнике монаха можно найти и описание последствий эдикта о разделении, изданного Хидэеси в 1591 году. Существовала огромная пропасть между вооруженными асигару и безоружными рабочими. Стоит вспомнить, что автор корейской кампании Тоётоми Хидэеси происходил из крестьян. Не удивительно, что из-за плохого отношения многие рабочие дезертировали. предпочитая быть с корейцами, нежели терпеть все издевательства. Подтверждение тому мы находим в дневнике адмирала и Суньсина, который допрашивал нескольких японских крестьян, взятых в плен корейскими солдатами. Крестьяне показали, что были мобилизованы в армию кланом Симазу и дезертировали вследствие плохого обращения с ними.

Но остаются вопросы. Самураи, как ни крути, нуждались в своих крестьянах. Ведь война не могла продолжаться бесконечно. Когда-нибудь всем пришлось вернуться домой. Крестьяне должны были снова обрабатывать поля самураев. Возможно, жестокость корейской кампании объяснялась в первую очередь ее характером, определенным далеко идущими планами Хидэеси. Безжалостными к врагу здесь были все участвовавшие стороны: японцы, корейцы, китайцы. Хидзэси умер, когда кампания еще шла, спустя несколько дней после его смерти началась мобилизация. Ненормальность ситуации отчетливо осознавалась даже самураями. Не удивительно, что большинство ветеранов войны в Корее оказались на стороне проигравших в сражении при Секигахара в 1600 году.
Полевые средства

Тяготы войны могли свести в могилу любого: самурая, асигару и рабочего. В Зехе Моногатари содержится немного наивный совет о том. как согреться, когда от холода не спасает даже соломенная накидка хаори:

«Глотай но одному перечному зернышку каждое утро, зимой и летом. Это убережет от холода и согреет тебя. Вместо перца можно принимать умебоси (маринованные сливы). Если ты разотрешь толченым перцем себе ноги от бедер до кончиков пальцев, то не замерзнешь. Можно растереть и руки, но следует остерегаться, чтобы перец не попал в глаза».

Однако часто ситуацию не спасал даже перец. В Корее в холода люди теряли руки и ноги от обморожения. В холодную зиму 1597/98 гг. во время осады Ульсана гипотермия не делала различий между самураями, асигару и рабочими:

«29-й день, обе стороны молчат. Внутри замка мы готовим укрепления днем и ночью, без сна. Повсюду в замке, и во внутреннем дворе, и на стенах, и на башнях лежат 30-50 человек: самураев, асигару, рабочих, — упавших без сил от голода, жажды и холода. Многие, упав, засыпают от усталости. Солдаты, вооруженные копьями, обходят замок патрулем. Некоторые из упавших лежат без движения уже сутки. Когда патруль пытается разбудить их ударом тупого конца копья, выясняется, что лежащие уже окоченели».
Боевой опыт асигару

Асигару играли ключевую роль на поле боя. Эту роль можно изучать двумя способами: теоретически и практически. Теория охватывает попытки современных реконструкций, эксперименты с эффективностью огнестрельного оружия и рекомендации Мацудайра в Зёхё Моногатари. Последняя книга, хотя и написана в 1649 году, ее автор участвовал в более ранних кампаниях. Практическое изучение охватывает изучение летописей и дневников того времени. Эти источники достаточно редки и часто предвзято относятся к асигару.

Наиболее важной областью военной науки в Японии XVI века было учение о типах боевого построения. Большинство схем японцы позаимствовали у китайцев. Все схемы имеют общие черты: полководец располагался в центре, ближе к тылу: авангард состоял из храбрых самураев и асигару, вооруженных луками или аркебузами, а также копейщиков, которые прикрывали остальных: значительные контингенты на флангах и в тылу. С тыла армию прикрывал обоз. Отдельные отряды поддерживали связь друг с другом посредством гонцов — цукай-бан — конных самураев.

На иоле боя кроме основной армии присутствовали отряды союзников. Это были именно союзники, а не вассалы. В связи с этим возникает вопрос. Если на поле боя действовали несколько союзных армии, объединяли ли они своих асигару, или применяли их самостоятельно?

Чтобы ответить, мы должны рассмотреть отличия японской тактики ведения боя от современной ей европейской тактики пикинеров и аркебузиров, выстроившихся в каре. Например, в битве при Форново в 1495 году 3000 швейцарцев сформировали каре со стороной 60 метров. В японских источниках нет никаких упоминании подобного строя. Японцы предпочитали действовать в свободном построении. Действия на поле боя европейского каре также не имели ничего общего с действиями японской армии.

В составе армии одного даймё контингенты, предоставленные различными самураями, без сомнения объединялись по типу вооружения. Мы уже выше приводили примеры того, что отряды вассальных самураев кроме личной свиты включали в себя асигару, которые действовали в составе объединенных отрядов. Во время войны Гемпей в XII веке каждый самурай лично вел в бой свой отряд. Но в эпоху Враждующих государств армии даймё уже обладали достаточной организацией. Асигару объединялись в отряды и зависимости от типа вооружения.

Армии даймё были более однородны в социальном плане. Это тоже повышало возможности полководцев руководить такими армиями. В ходе четвертой битвы при Каванакадзима в 1561 году армии Такеда и Узсуги проводили сложные маневры, в том числе ночью. При Нагасино Ода Нобунага организовал достаточно сложное линейное построение своей армии, используя людей своих вассалов и союзников из армии Токутава, 3000 аркебузиров вели огонь залпами. Этот сводный отряд был укомплектован воинами из всех социальных слоев. Лучшим примером может послужить клан Симазу. Социальная однородность армии этого клана позволила ему применить такую сложную тактику, как ложное отступление.

Но союзники находились в совершенно ином положении. Хорошим примером может послужить сражение при Секигахара. Исида Мицунари командовал ненадежным контингентом. Кобаякава Хидеауки был вынужден сначала атаковать своего союзника, чтобы обезопасить себя от возможного предательства с их стороны. Разумеется, в такой ситуации ни о каком объединении отрядов аркебузиров и копейщиков не могло быть и речи. Однако, объединение союзных армий все же иногда происходило. Свою армию клан Ии предоставлял в распоряжение Токутава Иэясу. Лишь штандарты с разными гербами показывали, что действуют объединенные армии, а не одна армия сама по себе. Использование союзников и вассалов в качестве самостоятельных армий использовалось очень часто. Преимуществом такого раздельного применения была возможность контроля над большей территорией. Недостатком было ослабление ударной силы, а также риск того, что предоставленным самому себе союзник может переметнуться на сторону противника. Так. Цунуи Дзумкей в битве при Яамзаки в 1582 году долгое время держал свою армию на холме и следил за ходом сражения, лишь в последний момент присоединившись к Хидэееи.
Военно-исторический альманах «Новый солдат»