18/12/1870 в Кагосима прибыло
большое посольство из Токио. Ивакура Томоми, Окубо, Ямагата Аритомо и
Кавамура Сумиёси прибыли с тем, чтобы убедить Сайго и Симадзу Хисамицу
присоединиться к центральному правительству. Этот визит был вызван
усиливающимся ощущением того, что автономия княжеств, особенно автономия
Сацума, представляет угрозу для государства Мэйдзи. Уязвимость
центрального правительства была наглядно продемонстрирована тремя
месяцами ранее, когда княжество Сацума отозвало своих солдат из
императорского дворца, в соответствии с планом регулярной ротации войск,
но не прислало им замену. Многие расценили этот шаг как подготовку к
нападению. Центральное правительство было, по сути, парализовано этой
угрозой, поскольку оно не имело своей армии. Императорские вооруженные
силы представляли собой смесь воинских подразделений, добровольно
присланных различными княжествами. Угроза казалась настолько серьезной,
что эта новость попала на первую страницу New York Times:
«Даймё
действуют независимо от Микадо, и Принц Сацума, судя по всему, готов в
любой момент перейти к открытому восстанию. Иностранцы предсказывают
возобновление гражданской войны в течение ближайшего лета. Сацума вывело
все свои войска из Йеддо [Токио], и общественное мнение уже начинает
покидать сторону Микадо».
Немногим лучше дела обстояли в Тёсю,
где 2/1870 недовольные самураи устроили крупные беспорядки. Общая
ситуация, как отметил Кидо в своем дневнике, была «просто плачевной», и
11/1870 Кидо и Окубо решили вернуться в свои княжества, чтобы
собственноручно решить назревшие проблемы.
Таким образом, миссия
Окубо состояла в том, чтобы заручиться поддержкой Сайго для создания
сильного центрального правительства, и с этой целью он ежедневно
встречался с ним с 19/12/1870 по 22/12/1870. Окубо сначала беспокоился о
том, сумеет ли он получить поддержку Сайго, но 22/12 он с облегчением
отметил, что они пришли к «полному согласию». В этом
Заявлении
содержится явное преувеличение. На самом деле Окубо и Сайго имели
диаметрально противоположные взгляды на будущее Японии. Если Окубо был
преисполнен решимости создать современную централизованную бюрократию,
то Сайго ставил под сомнение саму потребность в навязчивом управлении.
Оппозиция Сайго центральной бюрократии основывалась на [конфуцианском
понимании власти: властители должны управлять путем предоставления общих
рецептов и [личного морального примера, а не за счет повсеместного
регламентирования. Но Сайго и Окубо согласились в том, что существует
настоятельная потребность в создании национальной армии, независимой от
какого-либо княжества. Сайго пообещал прибыть в Токио, чтобы помочь
превратить императорскую гвардию в национальную армию.
Сайго
взялся за этот проект с большой энергией. Из Кагосима он отправился в
Тёсю, где встретился с Кидо, а затем в Тоса, где у него состоялась
встреча с Ямаути Ёдо и Итагаки. 2/2/1871 Сайго прибыл в Токио для
проведения новых встреч, а 8/2 он и представители Тёсю и Тоса достигли
соглашения о создании новой национальной армии. Неделей позже Сайго
вернулся в Каго-Сима, чтобы забрать войска из Сацума. 21/4 он
возвратился в Токио с двумя батальонами солдат, возглавляемых даймё
Симадзу Тадаёси, — вкладом Сацума в императорскую гвардию.
Реорганизация
императорской гвардии успокоила >евожную обстановку в столице.
Газета New York Times, двумя месяцами ранее предупреждавшая о
гражданской войне, теперь описывала новый уровень национально-единства.
«Верность Сацума Микадо, — докладывала она, — создала ощущение
безопасности, которого жители Йеддо давно не испытывали». Сандзё
Санэтоми в письме Окубо от 18/2/1871 выразил схожую мысль о том, что
правительство теперь имеет надежную основу для проведения дальнейших
реформ, а также отметил Сайго за его «исключительные усилия». Сам Сайго
испытал большое удовлетворение от своих достижений.
По узкому
вопросу преобразования императорской гвардии Сайго находился в полном
согласии с остальной олигархией Мэйдзи. Он, Окубо, Кидо, Итагаки,
Ивакура и Сандзё Санэтоми — все были согласны с тем, что Японии
необходима национальная армия. Однако за этим консенсусом начинались
серьезные разногласия по поводу будущего Японии.
Волнения 1870
года убедили Кидо и Окубо в том, что Японии требуется радикальная
политическая централизация. Без ликвидации власти даймё императорское
правительство не сможет проводить радикальные реформы и адекватно
отвечать на угрозы со стороны западного империализма. Токийские власти
использовали возвращение владений даймё в 1869 году для консолидации
большого количества мелких, фрагментиро-ванных княжеств и замены их на
префектуры, находящиеся под контролем центрального правительства. Бывшие
владения сёгуната также были превращены в префектуры. Но правительство
действовало очень осторожно в отношении крупных даймё. Теперь Кидо и
Окубо приготовились бросить вызов своим собственным княжествам. Пока
княжества Сацума, Тёсю и Тоса не будут упразднены, утверждали они,
токийское правительство не сможет чувствовать себя в полной
безопасности. Как написал Кидо в своем дневнике 11/6/1871, «теперь нам
предстоит сделать второй шаг, воплотить в реальность возвращение
владений и объединить нацию».
Окубо обсудил с Сайго вопрос
упразднения княжеств в конце 1870 года, но Сайго с ним не согласился.
Однако, как только Сайго вернулся в Токио 4/1871, Кидо и Окубо начали
прилагать большие совместные усилия, чтобы добиться от него поддержки.
Ввиду большого авторитета Сайго среди самураев Сацума его согласие имело
решающее значение. Если Сайго поддержит план замены княжеств
префектурами (хайхан тикэн), то тогда даже несогласные с ним самураи
почувствуют себя обязанными проявить сдержанность. Кроме того, Сайго был
командующим императорской гвардией, которая могла понадобиться для
усмирения недовольных даймё. Кидо поначалу был разочарован уклончивостью
Сайго и записал в своем дневнике, что Сайго избегает обсуждения
«важнейших вопросов, связанных с заложением фундаментальных основ
государства». Однако 27/6/1871 Кидо и Сайго проговорили несколько часов,
и «в конце нашей беседы я [Кидо] почувствовал, что он достаточно
неожиданно принял мою точку зрения. Бескорыстие Сайго тронуло мое
сердце, и я высоко ценю его за это». «Этот человек, — продолжил Кидо, —
наполнен искренностью», и, «радуясь за страну, я был готов прыгать от
счастья».
После того как Сайго согласился с упразднением
княжеств, его главная цель состояла в том, чтобы действовать быстро и
решительно. Чтобы ускорить переговоры, он высказался за ограничение
дебатов, то есть за то, чтобы в них принимали участие по одному
представителю от Сацума, Тоса и Тёсю. Другие олигархи согласились с ним,
лишь немного модифицировав его план. 25/6/1871 все семь действующих
императорских советников (ранги), включая Окубо, подали в отставку и
были заменены двумя людьми — Кидо и Сайго. 14/7/1871 к ним было
добавлено еще два советника — Итагаки из Тоса и Окума Сигэнобу, самурай
из Сага. Эта структура, с одним советником из каждого главного
княжества, продержалась вплоть до начала 1873 года. Хотя Окубо отошел в
сторону, чтобы освободить путь для Сайго, он почти сразу же был назначен
главой финансового министерства и остался в центре политической власти.
Окубо сменил Датэ Мунэнари, даймё Увадзима, и это был первый шаг в
длительном процессе политической реформы — замены даймё и придворных
аристократов («знатных болванов», как их называл Сатоу) энергичными и
способными администраторами. Общая правительственная реорганизация 1871
года сконцентрировала всю политическую власть в руках нескольких
самураев из четырех северо-западных княжеств.
12/7 Сайго, Кидо и
Окубо тайно встретились, чтобы обсудить детали упразднения класса даймё.
Только после того, как между ними было достигнуто соглашение, они
сообщили о своем плане Итагаки, Окума, а в их лице и всему
императорскому двору. С самими даймё никто не посоветовался, и до самого
последнего момента они ни о чем не подозревали. 14/7/1871, в 10:00,
Симадзу Тадаёси, Мори Мотонори из Тёсю, Набэсима Наохиро из Сага и
Итагаки Тайсукэ, представлявший Яманоути Ёдо, были вызваны на аудиенцию к
императору и проинформированы о том, что их княжества упразднены. Через
четыре часа император появился перед ассамблеей из пятидесяти шести
бывших даймё, а ныне губернаторов княжеств, и объявил им о том, что для
защиты японского народа и достижения паритета с ведушими мировыми
государствами княжества ликвидируются. Наследственное правление
княжествами, объявил император, мешало проведению реформ, и теперь
императорская воля заключается в том, чтобы «покончить с угрозой
неисполнения правительственных приказов». Ошеломленные слушатели
поначалу не осознали полностью, что их, по сути, лишили всякой власти.
На
протяжении последующих месяцев центральное правительство систематически
перечеркивало местные границы и назначало губернаторов префектур вместо
бывших даймё. Эти губернаторы были представителями токийского
правительства, и, не являясь потомками местных феодальных правителей,
они могли эффективно внедрять общенациональные стандарты в налоговую
систему, гражданскую администрацию, закон и образование. Примечательно,
что класс даймё поддался почти без всякого сопротивления. Многие даймё,
особенно из маленьких княжеств, были испуганы превращением своих
владений в современные государства, и поэтому они с облегчением
приветствовали упразднение княжеств. Некоторые даймё, такие, как Уэсуги
Мотинори из ;Ёнэдзав, считали, что реформы нарушают многовековую
японскую традицию, но при этом не хотели противостоять императорскому
правительству и его войскам. Другие искренне признавали потребность в
радикальной централизующей реформе. Например, Мори Мотонори из Мито
открыто поддержал упразднение княжеств и даже выступил за более
радикальные изменения в наследственных привилегиях. Наконец, на позицию
многих даймё повлияли щедрые финансовые условия, предложенные
центральным правительством. Бывшие губернаторы княжеств получали
пожизненное содержание, равное 10 процентам дохода от налоговых сборов в
их княжествах, и им также гарантировался элитный статус во вновь
созданной общенациональной табели о рангах. Единственным открытым
противником хайхан тикэн был Симадзу Хисамицу. Убежденный в том, что
упразднение княжеств — это не что иное, как измена, Хисамицу переходил
от зловещего молчания к гневным тирадам в адрес Сайго и Окубо. Хисамицу
потерял большую часть своей власти и не мог противостоять центральному
правительству, но ее осталось вполне достаточно для того, чтобы мучить
Сайго.
Сайго был рад спокойному, безболезненному переходу и
понимал, что без его поддержки реформа хайхан тикэн превратилась бы в
долгий и насильственный процесс. Но он испытывал двойственные чувства по
поводу упразднения класса даймё. Хайхан тикэн поставила Сайго перед
болезненным конфликтом лояльности. Сайго согласился с аргументами Кидо и
Окубо, говоривших о том, что упразднение класса даймё является
необходимым шагом для создания надежного фундамента японского
государства, но тем не менее ему казалось, что он предал дом Симадзу.
Кидо чувствовал, какое сильное внутреннее напряжение испытывает Сайго, и
он аплодировал его готовности поставить благо Японии выше своих личных
желаний. Но даже Кидо не осознавал всю глубину страданий Сайго. В письме
Кацура, который стал его ближайшим доверенным лицом, Сайго ясно изложил
суть своего внутреннего конфликта. «Если четыре княжества, которые
возглавили государство и вернули владения даймё, не сумеют довести
реформы до конца, — написал он 20/7/1871, — то кроме того, что нас
подвергнут всеобщему осмеянию, наша неудача будет приравнена к
намеренному обману императорского двора». Это серьезно ослабит
международную репутацию императорского правительства и подорвет
национальную безопасность. Таким образом, Сайго поддерживал хайхан
тикэн, но делал это с тяжелым сердцем:
«Когда император отдал
свой приказ, чувства, которые я испытал, было трудно перенести,
поскольку я, как и все мы, долгие годы наслаждался щедротами дома
Симадзу. Но таков общий курс развития государства, и, что бы я ни
сказал, мне не удастся противостоять ему долгое время: мне кажется, это
движение не сможет остановить ни один человек».
Сайго поддержал
упразднение княжеств только потому, что он считал себя обязанным это
сделать; ему казалось, что предать своего господина не так ужасно, как
подорвать престиж императорского дома. Это было мучительное логическое
обоснование поддержки создания современного централизованного
государства. То, что Сайго считал государство Мэйдзи всего лишь
наименьшим из двух зол, было для него зловещим знаком.
Хотя Сайго
с самого начала испытывал двойственное отношение к государству, которое
он помогал создать, ему удавалось скрывать свой внутренний разлад.
Сайго, как отметил Окубо, хорошо умел прятать свои эмоции за стоической
внешностью, и теперь он прилагал все усилия для того, чтобы скрыть от
окружающих свое внутреннее смятение. Всего лишь через несколько дней
после объявления хайхан тикэн Сайго нанес визит Джозеф Хебнер, отставной
австрийский дипломат, совершавший увеселительную поездку по Японии.
Хебнер позднее опубликовал свои воспоминания об этой поездке, и его
описание Сайго весьма красноречиво. Хебнер ясно понимал, какое значение
имеет Сайго для государства Мэйдзи, и он пояснил, что «было необходимо
заручиться поддержкой Сайго, прежде чем пытаться проводить какие-либо
реформы». Он также высоко оценил манеры и характер Сайго: «Сайго сложен,
как Геракл. В его глазах светится ум, а черты лица исполнены энергией. У
него внешность военного, а своими манерами он напоминает сельского
помещика». Но Хебнер не почувствовал в нем ни внутреннего напряжения, ни
дискомфорта, ни страданий и написал только о недостатке энтузиазма у
Сайго: «Говорят, что ему до смерти наскучил двор и он мечтает поскорее
вернуться в провинцию». Эта рассеянность, которую Хебнер описал как
скуку, была внешним проявлением глубокого внутреннего конфликта, который
испытывал Сайго.
Главная | 
